В поисках модернистского православного храма

презентация 13_прил2cdr

Текст: Ефим Фрейдин

Текст первоначально опубликован на сайте http://modernism.su

Прошлым летом я продолжил вояж по городам России. Путь лежал по “Золотому кольцу” вплоть до самого севера. От Суздаля до Соловков – и каменное и деревянное зодчество представлено в полном объеме и завершало картину церковной архитектуры европейской России (Псков и Новгород были посещены раньше).

Уже этой весной возник совершенно странный исследовательский вопрос: как трансформируется храм в современном стиле? И еще более издевательская его формулировка – а существует ли модернистский православный храм в реальности?

Издевательская, разумеется, из-за 1920-х годов. Храмы разрушались и перестраивались во что угодно, в частности – в модернистской стилистике. Появлялись клубы, библиотеки, кинотеатры и склады. Исчезали купола, колокола, приделы и резной камень. Правда, стоит отметить, что в 1920-х стали раскрывать и реставрировать каменные церкви – работа Грабаря и Барановского в Москве продолжилась в 1940-х и послевоенной реставрацией 1960-х, что было запараллелено процессу разрушения.

В 1990-х появилось и первое полное воссоздание – храм Казанской богоматери на Красной площади. В 1996 – Храм Христа Спасителя. На фоне буйства неорусского стиля, сохранения древнерусского зодчества и восхищения эклектикой, модерном, мы считали, что в советский период развитие (а не воспроизводство) церковной архитектуры прервалось, остановилось, и с падением СССР стартовало с той же стилизаторской и эклектичной точки, чтобы наверстать упущенное, восполнить потери, а теперь и – освоить новые территории городов. В современной практике есть и воссоздание утраченного, и реставрация, и стилизация, и даже обратный процесс перестройки советских ДК и дворцов пионеров в церкви.

Модернизм искусственно противопоставлен православию и русской традиции не только из-за совпадения и подъема после революции, но и потому что он интернационален (в отличие от национальной русской архитектуры, которую до это поддавливала еще и итальянская глобальная классика). Поэтому складывается ощущение, что ответ должен быть отрицательным: православного модернистского храма быть не может!

Чтобы сделать краткий обзор, мы просмотрели несколько тысяч карточек российских храмов ХХ-ХХI века (благо есть такие базы данных) и пытались найти там современные по стилистике объекты. Современные – это ар-нуво, современное движение (функционализм и модернизм), ар-деко и постмодерн. Для простоты и в силу скромного количества исследуемых объектов (в результате отбора осталось около 100), мы включаем в современное движение и его трансформации – метаболизм, брутализм, регионализм, органическую архитектуру. В российский контекст мы также включили воссоздание и реставрацию.

Существенным фильтром для отбора является выбор канонических православных церквей (католические и протестантские, неканонические – были возвращены из наших сетей обратно в море). Это не совсем правильно для эксперимента, но слишком очевидно, что другие ветви христианства намного легче обращаются к современной архитектуре. Правда, если вернуться к полевому исследованию прошлого лета, то не скрою, что и в Соловках, и в Кириллове, и в Суздале есть весьма рациональные по архитектуре и храмы, и интерьеры, отдельные кадры которых легко смешать с модернистскими постройками – от Корбюзье, до Скарпы. В этом смысле формообразование древнерусского храма сходно с современной архитектурой.

Можно предположить, что православные храмы в ХХ веке не получали внимания современных архитекторов, что консервировало традицию. Это также не соответствует действительности: Щусев, Шехтель, Бенуа были законодателями моды в начале прошлого века хотя и работали в стилизации. Неорусская стилизация в модерне влияла и на гражданскую архитектуру. Вне России над проектами работали Луис Салливан, Фрэнк Ллойд Райт, Сантьяго Калатрава. Можно смело говорить, что эти лица определили облик двадцатого века.

Когда мы выложили свою сотню картинок на шкалу времени и сравнили с принятой периодизацией стилей, получилось обнаружить группу модернистских православных храмов. С небольшой поправкой, которая определяется семантикой объема церкви. В композиции важную роль играет карниз, который отделяет нижнюю часть храма (земную) от верхней (небесной). Когда мы идентифицировали стиль, то часто попадалась традиционная небесная часть (ретростильная: украинское барокко, шлемовидные или луковичные купола и так далее) и сильно трансформированная земная (модернистские малодекорированные объемы, весьма гражданский по характеру вход), в результате была выдвинута гипотеза, что нижняя часть строилась в городском и временном контексте, а верхняя – меньше подвержена изменениям. Стилистка определялась по любым изменениям в облике храма, а революционные (комплексные) примеры рассматривались как этапные для эволюции архитектуры.

В результате хорошо фиксируется строительство 1930-х годов: в рациональной стилистике перерабатываются основные типы храмов – византийский, деревянный. В 1950-е идет развитие языка Ар-нуво и Ар-деко: гиперболизированные арки, подчеркнуто кубистические объемы, рациональные портики минимально декорируются. При этом возникают единичные образцы полностью трансформированных храмов – в органическом стиле, в рамках школы метаболизма. Постмодернистская традиция, по-моему, выражается в интерпретации неорусского стиля – умножение прясел, их неровный ритм и повторение, замена функциональных элементов декоративными и рекламно-стилизованными; в сочетании чисто модернистских элементов с неорусскими; в намеренной замене объектов их муляжами – купол, фланкирующие башни сохраняются на своих местах, но мечтательно переработаны. Это своеобразные обозначения конфессиональной принадлежности на языке современной архитектуры, вольно цитирующие и контекст и традицию.

После проделанного анализа наступает странное ощущение диссонанса между современностью и православной принадлежностью храма. Даже видя результаты конкурсов не складывается однозначного понимания – каким он может быть. С другой стороны неорусский храм был актуален для гражданской архитектуры начала двадцатого века, а классицистический – для архитектуры 19 века. И пока не сформирован стиль времени, или если он сформирован как сложный и многозначный – трудно искать однозначный образ церкви.

В завершении нужно сделать важную заметку – мы не фиксировали связь между планировкой, обликом (фасадом) и функцией (особенностями службы), рассматривая только общие эстетические признаки. Тем не менее даже при таком ограниченном взгляде возникает ощущение непрерывного развития архитектуры храма, одновременного с мировой тенденцией, что только подчеркивает вненациональность религии и ее распространение, в отличие от национальной русской архитектуры, которая развивалась революционным путем в 1930-50е годы.

Исследование: Ефим Фрейдин, Алёна Борзунова, Омск, 2014