Множество современных архитекторов работает в какой-то степени с традициями: Риккардо Бофилл, обладатель первой премии на конкурсе проектов конгресс-центра в Стрельне, по-модернистски осваивает классический язык; Марио Бота – швейцарец, автор одного из вариантов Мариинского театра, – использует особенности местного зодчества, чтобы сделать вполне передовые здания. Норман Фостер обращается к свету и потокам воздуха как средствам проектирования. Сантьяго Калатрава, испанец по происхождению, считает, что мерой архитектуры всегда будет человек – идея довольно старая. Портфолио этого архитектора включает более 60-ти мостов – такой простой архитектурный объект, казалось бы, что нового можно придумать в рамках вполне традиционных представлений и с использованием обычных материалов.
Родился в Валенсии, учился в Школе архитектуры и искусства, где заинтересовался вполне обычной
вещью: строительными конструкциями. Математика и материаловедение ему также были симпатичны. А вот то, из чего и каким образом построены свод храма Пантеона (в центре имеет круглое отверстие, через которое проникает свет) и купол собора Святого Петра (полностью каменная конструкция, уникальная для Ренессанса) в Риме – увлекло его настолько, что он изучал гражданское строительство в магистратуре Технической школы в Цюрихе.
Там, в Швейцарии, он открыл свой первый офис. Получив профессию инженера, используя знания по архитектуре, он сочетает их с артистической стороной своей личности – в Америке пару лет назад он был известен как художник и скульптор. Он действительно занимается лепкой – как самостоятельным направлением творчества и в процессе работы над архитектурными проектами, которые часто имеют такое поэтическое начало. Кто-то сравнивает Калатраву с Фрэнком Гери, причисляя его к ряду архитекторов, создающих колоссальные скульптуры. Это даже находит подтверждение в паре-тройке историй: создания небоскреба Turning Corso в Швеции и станции Ground Zero в Нью-Йорке. Первый объект был построен по образу и подобию скульптуры, которая выставлялась в Нью-Йорке и демонстрировала динамику поворачивающегося человеческого тела. Станционный павильон на Манхэттене связан с датой 9/11 и похож на ребенка, выпускающего голубя – признанный символ мира и нового поколения. Все было бы отлично, если не принимать во внимание большой опыт Сантьяго Калатравы в строительстве мостов, аэропортов, железнодорожных вокзалов и станций – в общем, различных сооружений, которые относятся к области промышленной архитектуры. При их явной утилитарности, ему удается, сохраняя важный в этих случаях бюджет, придать некоторую лиричность – новое качество, которое отвечает не столько физическим потребностям человека (необходимости попасть из точки А в точку Б), но обращается к духовной, душевной стороне личности. Причем это касается скорее образа и пространства объекта. Конструкция этих сооружений основана на простейших материалах – металле и железобетоне, стекле и иногда камне – он относится со вниманием к их свойствам – физическим и эстетическим. Знание строительной технологии (которая как раз весьма традиционная) позволяет ему рано или поздно воплощать задуманное и выложенное в виде эскизов – акварельных или карандашных. Лично он не работает с компьютером, хотя эти технологии позволяют сделать серьезные расчеты. Потому ему, кстати, подходит Америка – там эти расчеты довольно легко реализовать. Акварельных набросков для каждого объекта может быть очень много – это не для красоты – это способ вытащить идею наружу (за пределы пространства мысли), оценить ее и развить. Сделав несколько эскизов, становится легче представить дом целиком.
Получив известность как автор мостов, он говорит о придании нового качества среде – своими проектами он часто связывал благополучные городские территории с деградирующими; создавал новую архитектуру, которая «заботится» не только о функции, но и об эстетике, и о метафоре,– для районов, где такого внимания со стороны администрации давно не испытывали. Эти «драгоценности» задают такой уровень среды, к которому начинают стремиться жители и
пользователи этих станций и мостов. Сообщество, таким образом, становится в какой-то мере предметом проектирования, и связь архитектор строит теперь не только пространственную, но и между сегодня и завтра в жизни людей.
Сантьяго Калатрава повторяет, что он скульптор и живописец в той же мере, в какой архитектор и инженер. Поэтому «абсолютно нормально», что в эскизе он акварелью рисует глаз человека, а в чертеже и строительстве появляется полусфера планетария, которая, отражаясь в воде озера, кажется шаром. Веко «глаза» поднимается, следуя идее изменения архитектуры во времени. Пространственные трансформации – то ли в результате работы механизмов, то ли визуальные – из-за движения солнца или смены погоды и цвета поверхности близлежащего водоема – характерная черта белой архитектуры Калатравы. Макетность работ этого зодчего может натолкнуть на мысль, что место, где он строит, значения не имеет. Ничего подобного – изучение ландшафта, окружающего пространства – основа его работы. Кроме физической городской среды, для него важен и социальный климат – от человека, здесь живущего, во многом зависит архитектура будущего сооружения.
По степени внимания к инженерной составляющей и сочетанию ее с архитектурой его считают продолжателем традиций Антонио Гауди. Среди своих ориентиров Калатрава называет этого великого каталонца. Кроме него – Франк Ллойд Райт – американский архитектор, здания которого соотносятся с ландшафтом, будучи выполнены в модернистской манере. Из художников – Пабло Пикассо, индивидуализировавший свою живопись, и Сезанн, вдумчиво изучавший живую природу, создавая постимпрессионистские натюрморты, положившие начало кубизму. Также близок Ротко – американский абстракционист. Среди скульпторов он отмечает, что сейчас большее внимание уделяется кинетическим – движущимся композициям. В инженерной области предшественники Сантьяго Калатрава – Пьер Луиджи Нерви (завод Фиат в Турине) и Фрей Отто.
Его авторский почерк отделяет его от архитектуры (из-за чрезмерного внимания к конструкциям) и инженеров (его сооружения слишком поэтичны) и связывает с такими мастерами, как Густав Эйфель и Владимир Шухов – конструкторами, обеспечившими прогресс. Поиск новых решений, развитие найденных из одного проекта в последующем, желание продвинуть современное общество, современное зодчество немного вперед – вот цель, к которой идет Сантьяго Калатрава. Проекты его затягиваются по различным причинам. Более 16 лет он возводит в родной Валенсии Город искусств, всего за десятилетие преодолел венецианский консерватизм – построил четвертый мост через Большой канал.
Такой парадоксальный современный консерватор, действующий весьма традиционными приемами, но создающий совершенно футуристические объекты.